на которого можно было сослаться, чем я и пользовался во всех чрезвычайных ситуациях, как слоном при игре в шахматы, заставляя его плясать на привязи или чопорно стоять перед схваткой со всем множеством герцогов, лордов, экипажей и графинь моего славного товарища.
Во время этих наших долгих переговоров я часто выражал серьёзное заветное желание нанести визит в Лондон и рассказал, какой сильный был соблазн у меня в одно воскресенье пройти весь путь без пенса в кармане. На это Гарри возразил, что ничто не возвысит его больше, чем показать мне столицу, и даже многозначительно, но загадочно намекнул о возможности выполнения этого плана, прежде чем прошло много дней. Но это казалось настолько пустой мыслью, что я лишь счёл её добродушной, грохочущей болтовнёй моего друга, иногда относящейся к какой-либо идее, которую он считал приятной для меня. А если бы, кроме того, этот прекрасный парень из Бьюри был замечен своими аристократическими знакомыми, идущим вниз по Оксфорд-стрит, скажем, рука об руку с моей охотничьей курткой? Это было бы нелепо, и я начал думать, что Гарри, в конце концов, считал своего янки немного доверчивым.
К счастью, у моего парня из Бьюри не было знакомств в Ливерпуле, где, действительно, он так же был на чужбине, как и на берегах озера Эри, поэтому почему бы ему не прогуляться со мной из-за чистого одиночества, пренебрегая покроем моей охотничьей куртки и не заботясь только о том, что кто-то может уставиться на такую удивительную пару.
Но однажды, пересекая площадь, на одной стороне которой стоял модный отель, он быстро повернул со мной за угол и шёл, не останавливаясь, пока площадь не скрылась у нас за спиной. Причиной этого внезапного отступления было удивительно изящное пальто и панталоны, стоящие прямо на ступенях отеля, в которые был облачен молодой щёголь, стучащий своими шпорами в такт с ездовым кнутом с оголовком из слоновой кости.
«Кто он, Гарри?» – спросил я.
«Мой старый приятель, лорд Лавли, – сказал Гарри небрежным тоном, – и только Небеса знают, что принесло его милость из Лондона».
«Лорд? – сказал я, поднимаясь. – Тогда я должен посмотреть на него снова из-за нехватки лордов в Ливерпуле».
Не внимая протестам моего компаньона, я отбежал к углу и медленно прошёлся мимо ровно скроенного пальто и панталон на лямках.
Это был не очень важный лорд с виду, с очень тонкими и подвижными маленькими ногами, как у куклы, и маленькой глянцевой головой, как у тюленя. Я видел людей, похожих на таких вот лордов, стоящих в сентиментальных позах перед отелем «Пальмо» на Бродвее.
Однако поскольку он и я были общими друзьями Гарри, то я решил было обратиться к нему и спросить совета относительно того, что бы такое сделать для улучшения благосостояния молодого повесы, но после долгих размышлений пришёл к выводу, что лучше всего этого не делать, особенно учитывая, что как раз тогда мой лорд Лавли встал у открытого окна подъехавшего блестящего экипажа и принял привлекательную позу, поставив вертикально подошву одного ботинка, чтобы показать на нём печать – диадему, вступив в оживлённый разговор с великолепной белой атласной шляпой, увенчанной королевским пером марабу, что виднелась внутри.
Я не сомневался, что эта леди была не кем иным, как супругой пэра, и решил, что в жизни было бы самым милым и прекрасным делом лишь усесться рядом с ней и приказать из возчику взять нас и поехать за город.
Но после дальнейшего соображения я предположил, что моя компания могла бы принизить честь супруги пэра, так как у меня не было формального разрешения на представление; я прошёл дальше и присоединился к своему компаньону, из которого сразу же попытался вытянуть всё, что касалось лорда Лавли, но он лишь давал таинственные ответы и прекратил разговор, намекая на своё посещение Айкворта в Суффолке, великолепной резиденции самого благородного маркиза Бристоля, который неоднократно уверял Гарри, что тот может считать Айкворт своим домом.
Теперь всё, что касалось маркизов и Айкворта, и то, что Гарри держал в перчатке такое множество лордов и леди, начало порождать некоторые подозрения относительно твёрдой морали моего друга как правдивого рассказчика. Но, в конце концов, думал я про себя, кто может доказать, что Гарри выдумывает? Конечно, его манеры безупречны, он весьма лёгок в общении, и нет в целом ничего невозможного в том, что он общался с владельцем Айкворта и дочерью анонимного графа. И что за права есть у такого бедного янки, как я, чтобы инсинуировать малейшее подозрение относительно того, что он говорит? Те небольшие деньги, что у него есть, он тратит свободно, он не может быть вежливым жуликом, поскольку меня не просто ощипать таким образом, это вне рассмотрения, так сгинь же такая мысль о моём собственном закадычном друге!
Но хотя я, как смог, утопил все свои подозрения и навечно открыл для Гарри сердце, любовь и верность, я всё же злился из-за всего того, что мешало мне полностью переварить некоторые его имперские воспоминания из жизни высшего света. Я очень сожалел об этом, поскольку время от времени они заставляли меня чувствовать себя неловко в его компании и закрывать от него всю мою душу, ведь, находясь в одиночестве, мне очень хотелось броситься на безразмерную грудь единственно надёжного друга.
Глава XLV
Гарри Болтон похищает Редберна и увозит его в Лондон
Кажется, это случилось спустя неделю после нашей встречи с лордом Лавли, когда Гарри, ожидавший письма, которое, как он говорил мне, возможно, изменит его планы, пришёл однажды днём, ухватился за борт судна и запрыгнул вниз в пространство между палубами, где я в приятном одиночестве был занят выборкой пакли, за каковое дело, не найдя ничего лучшего, засадил меня старший помощник.
«Эй, в Лондон, Веллингборо! – крикнул он. – Едем завтра! Первым поездом – этой же самой ночью – поедем! У меня есть деньги, чтобы снарядить вас всех, оставь здесь эту работу для виселиц, и вперёд! Тьфу! До чего же здесь воняет! Пошли, вскакивай!»
Я задрожал от изумления и восхищения.
Лондон? Этого не может быть! И Гарри – каков он! Теперь он был действительно тем, кем казался. Но я сразу же подумал обо всех случайных обстоятельствах и пожелал узнать о причине, вызвавшей этот внезапный отъезд.
В ответ мой друг сказал, что получил денежный перевод и надеется на восстановление значительной суммы, потерянной при обстоятельствах, которые он не хотел бы разглашать.
«Но как я оставлю судно, Гарри? – сказал я. – Мне не позволят уехать, тебе не кажется? Ты должен оставить меня, в конце концов, меня не очень заботит это путешествие, и кроме того, у меня нет денег, чтобы разделить расходы».
Говоря это, я только симулировал безразличие, а моё сердце все время прыгало.
«Эх ты! Мой американский боевой петушок, – сказал Гарри, – посмотри сюда!» – И он показал мне горсть золотых монет.
«Но они твои, а не мои, Гарри», – сказал я.
«Твои и мои, мой милый друг, – воскликнул Гарри. – Ну, спускайся с судна, и пошли!»
«Но тебе не кажется, что если я оставлю судно, то за мной пошлют констебля, разве нет?»
«Что?! И ты сейчас думаешь, что они так высоко ценят твои услуги? Ха-ха! Веллингборо, я не могу ждать».
Весьма верно. Я хорошо знал, что капитана Рига не очень озаботит, если я действительно уйду, не попрощавшись с ним. Поэтому без дальнейших размышлений я велел Гарри пождать некоторое время, пока судовой колокол не пробьёт четыре; раньше я в это время уходил на ужин и бывал свободен до дневного отдыха.
Склянки пробили, и мы пошли прочь. Пока мы торопливо шли по причалу и вдоль стен дока, я выспросил у Гарри всё о его намерениях. Он сказал, что должен съездить в Лондон и в Бьюри-Сент-Эдмундс, но в течение какого-то времени он не может оставаться на одном месте и пока не может сказать почему, поскольку это ни в коем случае невозможно,
